Скоро. Совсем скоро я поменяю место жительства и больше никогда не вернусь жить в это место. Недолюбливаю этот город. С первой поездки, с первого взгляда. Когда я сюда переезжала, то уж точно не подозревала о том, как я буду жить сейчас. Недавно читала старые письма... Я завидую. Счастливой была, лишенной всех этих выдуманных сложностей и налета интересности. Всю эту пафосность на меня навесили последние полтора года. Не знаю как лучше, но вроде и так пойдет. Только шарахает меня до сих пор по синусоиде...туда-сюда...туда-сюда. Я ненавижу дороги, с которых нельзя свернуть, но, в то же время, неопределенность и проблема выбора не радуют. Буду жить и ждать, ждать и жить.... Когда-нибудь мне не захочется сворачивать и выбирать себе новую дорогу.
Так круто - когда успели пройти все эти Большие Буквы, нужно же было обязательно Любить и Страдать, а иначе же Жить Незачем; Умереть Молодым, чтобы не Дожить до Беспомощности, Это Последний Раз, Когда Я Говорю "Люблю"; Этот Мир Жалкая Подделка; интересная жизнь была, такое все было Важное, Серьезное, всегда с моралью, как хорошая басня, "Не Стоит Благодарности" или "Так Мне и Надо"; еще я любила писать "Занавес" в конце каждого, по собственному мнению, блистательного диалога; ох, захватывающе все было, все время косишься на невидимого кого-то, говоришь "давай без патетики" так патетически, что люстры дребезжат; нет, это не фальшь была, это ты так функционировала просто, с вот таким вот нагромождением прилагательных (приторно-сладкий, болезненно-любимый, томноокий, златокудрый, гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына - человек, по-моему, проходит все те же стадии, что и литература, начинает с многословного исступленного гекзаметра, заканчивает веселой футбольной кричалкой), и главное, я реально ненавидела возрастных шовинистов, всех этих тетек с понимающими гримасками, "вот через пять лет мы с тобой поговорим", "помилуйте, деточка, что вы можете знать об этом" - я рычала и раздувала ноздри, нет, что вы можете знать об этом, люди-сухофрукты, тьфу; я говорю с Лизой, которой восемнадцать, она спрашивает "что же, без света совсем?", "а что же дальше?" "Он же не мог так все устроить" или "это же так страшно - когда больше некуда идти", - и чувствую себя той тетькой, той мерзкой ухмыляющейся тетькой; она чудесная, моя Лиза, маленькая и чудесная, хочется обнять ее и тискать, Лиза, не бывает черного и белого, "со светом" и "без света", Лиза, нет никакого Одного Его, Лиза, их знаешь сколько, ты офигеешь, когда узнаешь, сколько их у тебя будет. Лиза, возраст такой, обязательно должен быть возраст, когда не их нет, лет с тринадцати до восемнадцати, никто тебе не отвечает взаимностью, и правильно - ты учишься на гитаре играть, свитера мешковатые меняешь на вещи по фигуре, стрижешься, наживаешь какой-то опыт, лечишь прыщи, человеком делаешься - каким бы самовлюбленным идиотом ты вырос, если б у тебя с самого начала все получалось; Лиза, круто, когда не взаимно, когда взаимно, когда как угодно - лишь бы хоть что-нибудь происходило, хуже всего - когда ничего; это ты сейчас думаешь, что Хочешь, Наконец, Покоя - ох, я любила эту фразу еще лет пять назад - никакого покоя ты не хочешь, Лиза, зуб даю, покой это кошмар и ад для адреналинозависимых людей, как мы с тобой, надо обязательно какое-то движение, чтобы не успевать думать, только задумаешься - и все; я продумала все лето, Лиза, пролежала, проболела и продумала, и это было ужасное лето, лучше бы танцевала и целовалась, ей-богу.
И только начинает казаться, что все мои тараканы успокоились и ушли, они тут же возвращаются с подкреплением и орут мне всю ночь:"Ты все делаешь не так. Твой выбор - вновь ошибка." В эти ночи я перестаю спать. Сложно сказать, чем я занимаюсь. Вот сейчас например пишу. А вчера слушала музыку. Но наверно большинство часов ночи я трачу на общение с этими самыми тараканами. Я не знаю (действительно не знаю) куда улетучивается время подобных ночей. В такие периоды мне хочется, чтобы кто-то просто слушал меня. Вот слушал, слушал, слушал... а потом вынес вердикт, что нужно делать.
Нельзя привязываться к людям всем сердцем, это непостоянное и сомнительное счастье. Ещё хуже - отдавать свое сердце одному-единственному человеку, ибо что останется, если он уйдет? А он всегда уходит..
- Я так и не поняла о чем эта книга, к середине книги просто запуталась что к чему. Хосе Аркадио, Аурелеано...сын, дочь, мать, жена... Я запуталась в них всех. - А мне она понравилась в свое время. Она о том, что каждый человек на этой планете дико одинок и совершенно никто не может его полностью понять.
Есть в близости людей заветная черта, Ее не перейти влюбленности и страсти,-- Пусть в жуткой тишине сливаются уста, И сердце рвется от любви на части.
И дружба здесь бессильна, и года Высокого и огненного счастья, Когда душа свободна и чужда Медлительной истоме сладострастья.
Стремящиеся к ней безумны, а ее Достигшие - поражены тоскою... Теперь ты понял, отчего мое Не бьется сердце под твоей рукою.
"А по улицам, ставшим широкими, как черные блестящие моря, в этот поздний час, когда последний кабак закрывается, и русский человек, забыв о сне, без шапки, без пиджака, под старым макинтошем, как ясновидящий, вышел на улицу блуждать, — в этот поздний час, по этим широким улицам, расхаживали миры друг другу неведомые, — не гуляка, не женщина, не просто прохожий, — а наглухо заколоченный мир, полный чудес и преступлений. Пять извозчичьих пролеток стояли вдоль бульвара рядом с огромным барабаном уличной уборной, — пять сонных, теплых, седых миров в кучерских ливреях, и пять других миров на больных копытах, спящих и видящих во сне только овес, что с тихим треском льется из мешка. Бывают такие мгновения, когда все становится чудовищным, бездонно-глубоким, когда кажется так страшно жить и еще страшнее умереть. И вдруг, пока мчишься так по ночному городу, сквозь слезы глядя на огни и ловя в них дивное ослепительное воспоминание счастья, — женское лицо, всплывшее опять после многих лет житейского забвенья, — вдруг, пока мчишься и безумствуешь так, вежливо остановит тебя прохожий и спросит, как пройти на такую-то улицу — голосом обыкновенным, но которого уже никогда больше не услышишь."(с) В.Набоков
очень странное ощущение. Молодость и любовь. и все мы любим до гроба. и клянемся в верной, вечной... А потом что-то не получается и клянемся другому человеку. Как у вас так получается? я не могу. Это что играет в человеке? Оптимизм? Глупость? А может это осознанный самообман? Или же все действительно верят, что каждый следующий навсегда? Нет верной и вечной любви. Всегда задумываешься "А если бы..." и ты уже в мыслях прокручиваешь ситуацию, если бы ты остался один, встретил другого, другую. Нет единственной любви. Просто существует множество А подходящих одному человеку людей. И вот мы встречаем людей не из своего множества, встречаем, а тут вдруг раз и появляется человек из А. Радость переполняет, общие темы, похожее восприятие определенных ситуаций. Все! Вы попались, вы будете только с этим индивидуумом и не с кем больше. Ага, не тут-то было. Обязательно за время сосуществования вместе с с этой второй половинкой, появится другая из множества А, которая тоже подошла бы, была бы ничуть не хуже, а потом третья половинка, четвертая... И в этом весь подвох! Эти "половинки" будут просто проходить мимо, сквозняком...Но вот впечатления оставят. В этой половинке есть что-то такое, чего нет в той половинке. которая рядом. А в еще одной какая-нибудь жизненно необходимая вам изюминка. И вы теперь держитесь за свою половинку не потому, что она самая лучшая, а потому что притерлись, привыкли. Вот здесь есть два пути: остаться с привычным, так спокойнее, смиряться с "единственной половинкой", либо искать лучше, выше, сильнее, быстрее...и прочее. Нет неправильного варианта, нет вечной влюбленности, нет "того единственного", с которым будешь и телом, и душой, и мыслями...вот мысли-то и предадут, и не раз предадут.
Счастье — это всю жизнь оставаться с одним человеком на "мы". Где же мое "мы". Я потеряла его навсегда? Или же оно ходит где-то вокруг да около? А может оно рядом, да я никак с этим не соглашусь? Вот беда с этой любовью.